Все советскоподданные русские писатели были советскими – к вопросу о гражданстве c 1917-й по 91-й. Вот мой дед, он кем был? Национальность понятно, украинец, но но страны-то такой не было. Эсесесерец? Совеветскоподданный украинец... ну, не худшая попытка.

А статья о том, что Мы пленники и мученики когнитивного диссонанса, люди черно-белого мышления. Нам, например, невмоготу признать два равно справедливых утверждения.
Да, Иосиф Сталин был величайшим политическим деятелем России с 1922 по 1953 год.
И, да, при этом товарищ Сталин был отменный негодяй, мерзавец, уголовный преступник и лютейший враг народа, лично виновный в реках бессмысленно пролитой крови, в миллионах искалеченных судеб.
Одновременно. Так бывает. И Нерон вот тоже.
То есть это банально, но все равно так и тянет смешать два цвета в серое.

Иллюзия прозрачности
За последние годы прозрачности — в виде блогов и социальных сетей, мобильных телефонов, платежных систем, видеорегистраторов и прочего — появилось еще больше. Но несмотря на первоисточники и обилие фактов, понятнее мир не стал. Возможно, потому что факты — это не особое явление природы, а просто то, что мы договорились считать фактами.

Нечто становится фактом только тогда, когда не находится достаточно веских причин назвать это вымыслом.

Факты сами по себе — без объяснения, вне контекста — ничего не значат. «Чистых данных» попросту не существует. Контекст воссоздается толкованием, обобщением, реконструкцией. Любое же толкование — это всегда идеология. Любое объяснение — это комплекс технических, социальных, когнитивных фильтров, набор стереотипов и предрассудков, коллекция установок и привычек — словом, все, что помогает обернуть новое и пугающее в знакомую и понятную картину мира. Факт приобретает смысл лишь в культурном слое.

Обилие фиксаторов реальности с мобилками в руках пародоксальным образом убило достоверность любой информации. Аннигиляция достоверности.

По закону джунглей

В гражданских же войнах главной — если не единственной — движущей силой являются эмоции, то, что нельзя объяснить и можно только почувствовать. Никакие доводы разума не принимаются в расчет — ни непосредственными участниками, ни теми, кто следит за происходящим через смотровые щели телевизоров и социальных сетей.

Более того, тот, кто пытается анализировать события критически, апеллирует к законам логики, отказываясь принимать эмоции собеседников в качестве аргументов, — тут же становится врагом, для которого нет ничего святого.

В войне не бывает третьей стороны — есть только мы и они. 
...

Не понимаешь — ты попросту идиот. Но не радуешься и не ненавидишь вместе с нами — ты враг. Тот, кем мы не хотим стать, кем не должны стать наши дети.

Замещение сильными эмоциями критического мышления обеспечивает успех пропаганде. Использование агрессивной риторики, маркеров для отделения своих («ополченцы») от чужих («каратели») задает понятную систему координат и избавляет от сомнений.